Все поездки случались поблизости, в радиусе 100 км, там, до посёлка Савиново в Пряжинском районе, бывало доедешь в одну сторону, да до Вехручья или Шокши в Прионежском районе – в другую.
Всякие стройки велись, карьеры работали. Досрочное выполнение плана, забой пушных зверьков на экспорт, добыча какого-то небывалой величины гранитного куба или что-то ещё, конечно, никакими новостями не были, но нас исправно кормили.
Ведь мы получали оклад и гонорар, так что под 200 рублей даже в самом начале работы выходило.
Жена моя работала в Публичке, получала немного, сотню, наверное, но 300 в месяц на семью хватало.
Да, 40 рублей мы платили за съёмную квартиру на Кукковке, однокомнатную, она была перегорожена книжными полками детскими, для детской комнаты, с розовыми раздвижными дверками внизу каждой секции.
А секций мы купили сразу 4 штуки, поэтому получилась такая дешёвая стенка. Потом мы её то ли продадим, то ли отдадим даром подружке Марины Ире Штейнберг, жене Саши Зайндеберга. Они тогда жили дома через три от нас, так что мы, наверное, им просто эти полки на руках помогли переносить с нашей квартиры в их квартиру. Они с сыном Ильёй живут сейчас в Лос Анджелесе, но я вроде немного говорил о них раньше. А может и нет. Неважно.
Из фотографий того периода, то есть именно работы в ЭД, у меня мало что сохранилось.
Разве что парочка из Ялгубы, куда мы в воскресенье ездили с Юрой Наумовым, потом я его сосватаю в «Полярный Одиссей» в 1986 году в августе, где он будет правой рукой кэпа Дмитриева и ныне адмирала Дмитриева.
А мы с Юрой познакомились у Коли Корпусенко. Юра работал тогда в Кижах летом каким-то инженером по восстановлению церкви, но занимался и горными лыжами. Меня с детства этот вид спорта привлекал, я неплохо катался на простых лыжах с горок, мы называли это дело «слаломить» и, когда Юра сказал, что собирается в воскресенье на соревнования в Ялгубу, где была приличная трасса с подъёмником, я поехал с ним и с фотоаппаратом. Ехали на автобусе, потом топали по льду и снегу пешком, какой-то репортаж я сделал, а Юра снял меня на фото. Кадр был либо пересвечен, либо перепроявлен, их было несколько, но внимания заслуживал только этот. Другие были с мелкими лыжниками на трассе, совершенно не на что глядеть. Больше, пожалуй, ничего и не снималось мной в тот период из моей светлой личности.
Природу я снимал, в частности аппаратом "Любитель" с «шахтным» видоискателем, что лежит передо мной на первом месте на этой трибуне.
А вот он крупно и в шляпе.
Среди моих передач была «Эта необходимая служба» о службе быта. Мне, кстати, нравилось её делать, об этом тоже расскажу, но по хронологии, как я уже заявил, это дело будет дальше, а фото 83 года я использую для того, чтобы показать, кто работал тогда в Экране.
Потому что все эти девочки остались там, когда я ушёл в редакцию пропаганды, что, как вы помните, было условием моего приёма на работу в Карельское ТВ.
А я такой красивый потому, что в службе быта мне сделали укладку причёски с завивкой или что-то такое.
Фото с сотрудницами Экрана дня было снято уже потом, в 1983 году. Тогда я работал уже с Пушкиной, мамой знаменитой Оксаны, о чём речь впереди.
Мы сидим на скамейке спиной к фильмохранилищу, прямо перед центральным входом. Фото, скорее всего сделал Вова Ларионов на мою широкоформатную (9х6) камеру «Искра» или как-то так она называлась и изображение немного смазалось.
Камера та делала три плохих кадра и один изумительный, потому что объектив был простым стеклом и резкость зависела от того, как ляжет плёнка, что-то такое мне объясняли. Но в принципе всё видно. Я намеренно нахмурился, а Галя приняла надменный несколько вид.
По левую руку от меня сидит Света Осипова, ассистентка «Экрана дня», она была замужем за очень приятным парнем Володей Осиповым. Хорошая такая, обходительная женщина, потом они, как мне рассказывали, сопьются оба, и я не знаю, жив ли сейчас кто-то из них. Гали Крюковой уже нет, как я сказал, а Галя Раутио, справа крайняя, жива-здорова и даже на каком-то фото 2019 года, где собрались ветераны ТВ, она была. Конечно, до неузнаваемости постаревшая. Она сама родом из Пскова, почему я это знаю, я просто делал как-то передачу по поездке в Псковскую область, в Михайловское и по прочим Пушкинским местам на основе снятых мною же слайдов. И произнёс слово «псковичи» с ударением на «о», а она меня поправила, сказав, что надо его делать на втором «и», на манер москвичей. Она была замужем за горьким пьяницей Эриком Раутио. Эрик был потомком известных карельских музыкантов, петрозаводское музыкальное училище носит имя Карла Раутио, по-моему, этот Эрик был его внуком. Я хорошо помню, как он в подпитии донимал Галю звонками в ЭД. Она ему говорила, что занята, работает, просила не звонить, клала трубку, через 30 секунд он звонил опять. Я помню, как менялось её лицо от звонка, она же знала, что это он звонит, но не могла просто повесить трубку, что-то объясняла, он её в чём-то обвинял, как все алкоголики, они могут обвинить во всём и тут же во всём противоположном. Я хорошо помню, что мне было жалко Галю и напрашивалась на язык фраза типа да пошли его нах, ты же молода и хороша собой. Но не всё так было просто тогда. Квартирный вопрос, дети, всё это держало миллионы семей, которые легко распались бы в нормальном обществе, в котором я живу вот уже больше 20 лет.
Интересно что потом, спустя лет 10, он был жив – здоров и работал в подвале нашего дома на пр. Ленина 13. У них там с Лёней Николаевым и ещё кем-то был кооператив типа «Ксерокс», и я пару раз пользовался их услугами, что-то печатал и даже купил бумагу. Хорошо помню, что Эрик мне тогда сказал, что бумага имеет гарантийный срок 200 лет, поэтому, когда, мол, я старичком с палочкой приду предъявлять претензии, то мне дадут новую пачку. Ну, кооператив тот не просуществовал и пяти лет, уже перед отъездом в Канаду я Эрика встретил у почтамта и видно было, что он вернулся на прежний путь запоев, был неопрятен, что-то бормотал под предлогом занять на опохмелку. Не помню, дал ли я что-нибудь ему. Скорее дал, чем не дал, я был добрый и деньги у меня были всегда. Но могло быть и так, что я не только ничего не дал, но и уклонился от выслушивания рассказать про его неудавшуюся жизнь. Вам всем, включая меня, причём вы, всякие эрики, изначально были в куда более выгодной стартовой позиции, чем я, блядь, вам удочка была дана Горбачёвым чуть ли не весной 1985 года. Какого хуя ты просишь милостыню в 1997 или 1998м? Я был тогда суров, но справедлив.
Ну кто ещё там работал? Сталина, о которой я говорил уже, была ассистентом режиссёра, была ещё ЛМ, сейчас Р...а, о ней рассказ будет, наверное. След и .... фотографии оставила она в моей жизни. Но про частную жизнь я пока не пишу. Сейчас пока про работу всё больше я излагаю. Ещё была какая-то машинистка, работавшая исключительно на ЭД, печатать там приходилось много – всё надо было делать в трёх экземплярах, один из которых шёл цензорам не менее чем за пару часов до эфира, другой несли на подпись зампреду, сначала Рогожину (умер), потом Захарову (жив), про которую все шептались, что она из девушек лёгкого поведения. Ну, это обстоятельство было несколько отражено природой на её лице, но не более, чем на лице той же ЛМ. Я её запомнил потому, что она позволила себе сделать какое-то совершенно неподобающее замечание в мой адрес. Что – то такое с намёком. Но черты её лица стёрлись из памяти. От очертаний груди и фигуры что-то ещё осталось…
Напечатанное этой машинисткой и проверенное на предмет крамолы цензорами потом давалось диктору Рубаеву, о котором говорили, что он в свои под 50 лет всё ещё девственник. Он с пафосом читал часов в 7 вечера про все эти надои и плавки.
Мне больше не вспомнить совсем, что я такого делал в ЭД. Один момент помню, впрочем. Я поехал в очередной раз в Сортавала и там как-то встретили некую Л, с которой мы танцевали ещё перед моим отходом в армию в 1979 году в Доме культуры города Сортавала. Тогда было модно стукаться партнёрам бёдрами друг о друга в процессе танца, который, вроде, назывался «шафл». Помню хорошо, что с этой Л. мы так навдарялись бёдрами, что она потом мне писала про синяки на них. Я-то был костляв тогда и мог костью бедра вдарить непадецки. Она была женщиной вполне зрелой, за тридцатник, была разведена и с ребенком, со своей квартирой в центре города, чем-то заведовала типа фотокружка. Я помню, что откуда-то из автомата я ей позвонил, она меня пригласила домой. Но я до этого выпил так хорошо дома с мамой и Васильевым, что, когда она налила какого-то винца, то меня развезло, то есть я, конечно, не блевал, ничего такого не было, но хорошо помню, что в туалете у неё висел какой-то постер из западного журнала с полуобнажённой японкой. Она говорила, что нужно при каждом визите толчка поздороваться с японкой. То есть толку с меня как с потенциального партнёра никакого не было в тот раз. Но я даже не об этом. Я наделал на другой день кучу фото про её работу – она с детьми, она так и сяк, позирует, слушает, поправляет ребёнка и прочее. Я уезжаю с материалом, готовлю всё в эфир. Уже всё вроде замётано, мой сюжет пойдёт, я ей звоню – смотри, мол, Л. И в последний момент мой материал снимают. А она уселась с детьми перед экраном! Сейчас я уже не могу сказать почему сняли тот сюжет, Горбачёв что-то объяснял, но мои отношения с Л. и все надежды на хороший полноценный трах в ходе следующего приезда в Сортавала были развеяны, как с белых яблонь дым.
Да, ещё надо вспомнить добрым словом Сюльви (Сильвию) Саволайнен. Она тоже работала в ЭД и была подружкой Гали Крюковой. Приятная женщина, рубившая правду-матку, писавшая нормальные «сюжеты». Её стол в редакции стоял напротив стола НК, простой, как валенок дамы с ухватками совершенной деревенщины. Они были два сапога пара с Пашей Борисовым. И как-то раз у Сильвии из кошелька пропали деньги. Подозрение естественным образом, не помню уже почему, пало на К. А Сильва имела какие-то связи с милицией, может и дружок у неё там был, словом, она посоветовалась с мусорами, и они ей дали порошок в пакете и посоветовали положить его в кошелёк и в ящик стола. При открытии кошелька пакетик лопался с треском и покрывал открывающего несмываемой дня три краской. Да и потом след оставался от этой химии. Сильва так и поступила. Не прошло и суток, как К., в момент когда в редакции никого не было, убежала в туалет, закрывая лицо синими руками и долго оттуда не выходила. После чего ушла домой и не появлялась три дня. Естественно, все узнали про это через час после происшествия, если не через пять минут.
Продолжение, возможно (никто не знает) последует.