Наивный, простодушный автор Янник Аэль пытается что-то разъяснить головорезам. Они его внимательно выслушают, ага. А потом - за своё.
EXCLU WEB
Очень трудно писать сегодня утром. Если я присутствую на этом суде, то это потому, что я верю, что зло должно не только осуждаться и бороться, но и думать - то есть, объяснять. Я был учителем более пятнадцати лет в Парижском регионе, преподавал в пригородных колледжах, где социальное насилие никогда не прекращалось, и я знаю, как важно пытаться каждый дпень объяснять, Объяснять - не значит оправдывать, объяснять - это не провоцировать.
Слов правосудия, которые мы слышим на этом процессе, недостаточно; одного слова недостаточно, особенно если это слова подавления. Думать о насилии, думать о зле, думать о преступности, думать о политическом терроре, думать о радикальном исламизме, думать о религиях, думать о вере, думать о богохульстве, ни одно слово не является лишним для этого: мышление призывает к мышлению, то есть к диалогу. Думать - значит спрашивать кого-то, что он думает. Это то, что учителя делают со своими учениками. Мыслить вместе с другими означает соотносить идеи, модулировать их, нюансировать их, двигать их вперед или назад. Этого никогда не происходит само по себе: чтобы подумать, нужно несколько слов. Складывать слова воедино, чтобы думать - это опыт, в котором мы принимаем участие здесь, в Парижском суде, более месяца; и это опыт, в котором все учителя и ученики принимают участие каждый день в школе.
Убить учителя, потому что он пытается думать со своими учениками, убить его, потому что он пытается объяснить, как и положено учителю, что нельзя убивать того, кто думает не так, как вы, это не только мерзость, но и атака на саму школу, на саму идею образования, на размышления, на разговоры друг с другом, на то, чтобы люди спраживали друг друга: "а как вы считаете?" Это попытка отказать людям в образовании. Потому что, что делают учителя, что делал этот учитель истории до того, как его убили? Он объяснял, что значит быть свободным во Франции. Это называется гражданским воспитанием, и это самое главное в школах, самое необходимое: французское общество постоянно подвергается нападкам на свои ценности, поэтому объяснение этих ценностей стало настолько актуальным, поэтому мышление как никогда важно. Этот учитель истории был настолько скрупулезен, что, прежде чем показывать карикатуры на Мухаммеда, он принял меры предосторожности, предупреждая своих учеников о том, что это может вызвать у них сильные эмоции. Он настолько подготовился, что поставил себя на место возможного обидчика, и предвидел возможный мсход дела, чтобы объяснить, что по закону и разуму, а также по здравому смыслу, нет никакого обидчика, нет желания обидеть, нет причин чувствовать себя обиженным. Умом это понимается. Но помимо интеллекта, который усваивается, особенно в школе, во Франции, есть право и свобода: право думать, выражать свое мнение, смеяться и верить. Право и свобода верить в религию, которую любят, будь то мусульмане, иудеи, католики или другие; право и свобода ни во что не верить. Когда этот человек позаботился о том, чтобы подумать о возможности обиды и объяснить, почему тут нет повода для обиды, он сделал то, что делают все учителя: не навязывают свои мысли, а ставят себя на место своих учеников и объясняют им. Придется ли учителям во Франции перестать объяснять? Придется ли им подвергать себя цензуре, а значит, молчать? Стоит ли вообще упразднить школу? Франция раз за разом обнаруживает, что преступления, подобные этому по своей природе является мракобесием, и что мракобесие лишь стремится убить свет и отречься от духа. Мы все учителя: мы объясняем, мы думаем, мы разговариваем с другими. Это называется жить и быть свободным.
Я вспоминаю слова Ницше: "Оскорбленный человек - это человек, который лжет". Убийцы, которые говорят, что оскорблены карикатурами на Мухаммеда, лгут, чтобы оправдать свое желание убивать; они лгут об исламе, они лгут о Мухаммеде. Человек, который любит свою религию, человек, который лелеет свою веру, будь то мусульманин, иудей, католик или атеист, никогда не обижается, особенно на юмор. Человек, который любит свою религию, думает и говорит с другими: он говорит о том, что любит, он говорит о своей религии. Давайте поговорим о религии, подумаем о религиях. Давайте продолжать учить, понимать, объяснять, слушать все слова.
Слова-то верные, чо. Их можно наворотить с бочку арестантов. Но и бесполезные они. Не лечат раковые опухоли бабкиными заговорами о демократии и свободе слова. Последний, кто это понимал во Франции и говорил прямо об этом, был Коля Саркози. Он сказал, что нужно эти элементы гнать современной поганой метлой (фирмы Каршер). Так это было в 2005 году, а на второй срок Колю не выбрали.
Я вспоминаю слова Ницше: "Оскорбленный человек - это человек, который лжет". Убийцы, которые говорят, что оскорблены карикатурами на Мухаммеда, лгут, чтобы оправдать свое желание убивать; они лгут об исламе, они лгут о Мухаммеде. Человек, который любит свою религию, человек, который лелеет свою веру, будь то мусульманин, иудей, католик или атеист, никогда не обижается, особенно на юмор. Человек, который любит свою религию, думает и говорит с другими: он говорит о том, что любит, он говорит о своей религии. Давайте поговорим о религии, подумаем о религиях. Давайте продолжать учить, понимать, объяснять, слушать все слова.
Слова-то верные, чо. Их можно наворотить с бочку арестантов. Но и бесполезные они. Не лечат раковые опухоли бабкиными заговорами о демократии и свободе слова. Последний, кто это понимал во Франции и говорил прямо об этом, был Коля Саркози. Он сказал, что нужно эти элементы гнать современной поганой метлой (фирмы Каршер). Так это было в 2005 году, а на второй срок Колю не выбрали.